​

Марина Подольская, Казанская государственная медицинская академия

 

Подольский Николай Степанович,

4(21) мая 1899, село Грачевка Бузулукского уезда Самарской губернии, Российская империя – 29 мая 1968, город Казань, СССР. Погребен на церковной аллее Арского кладбища Казани.

 

Николай Степанович Подольский родился в России на переломе XIX и XX столетий. Жизнь его – биография российских катастроф двадцатого века. В анкетах отдела кадров Николай Степанович Подольский писал, что происходит из крестьян. Его отец, Подольский Степан Хрисанфович, родом из села Канаевка Николаевского уезда Самарской губернии, крестьянин, с 1890 по 1907 годы работал сельским учителем в земских школах Бузулукского уезда. Русский. Мать, Мария Владимировна Подольская, родилась в селе Грачевка Бузулукского уезда Самарской губернии. Крестьянка. Домохозяйка. Русская. Далее указывались сестра Подольская Анна Степановна, родившаяся в Бузулуке, член КПСС, чертежник Башпроекттреста, брат Подольский Анатолий Степанович, беспартийный, токсатор Министерства лесной промышленности Башкирии в Уфе и сестра Подольская Зинаида Степановна, бухгалтер Бузулукского райпотребсоюза. Удачная советская биография. Об остальном большая семья Подольских предпочла забыть. Её молодые поколения в спасительном неведении не подозревали, что Степан Хрисанфович Подольский от рождения был Стефаном, крестьянская жена его Мария на самом деле преподаватель литературы Мина Владимировна. Поляки.

​

Крупноземельные шляхтичи Подольские в униатской Речи Посполитой были православными, как и их ближайшие родственники графы Адам и Казимир Вишневецкие, знаменитые тем, что в Смутное время привели на русский престол Лжедмитрия Первого. Подольские при царе Алексее Михайловиче в 1667 году при переделе российско-польской границы со своими черниговскими землями оказались в России. Тут их православие было как нельзя кстати, – земли не отняли, позже пожаловали российское дворянство, при Императоре Павле внесли род в Бархатную книгу. За столетия род Подольских обрусел. Но Первое Польское восстание 1830 года не прошло мимо. Реквизиции, солдатчина, ссылка в Оренбургские степи. Осколки польских и российских дворян Подольских выживали там благодаря своей образованности, поколениями служили писарями и учительствовали.

​

Взрослых детей у Стефана и Мины Подольских было шестеро. Сыновья подрастали, их предстояло учить. «Отец в 1906 году перешел работать библиотекарем в город Бузулук, где мог поместить меня в среднюю школу» – пишет о себе 1953 году Н.С.Подольский (3). В 1907-1910 годы он учится в Бузулуке в земской школе, в 1910 - 1917 годы в Реальном училище. У отца зарплата 45 рублей в месяц на всех. Николай реалистом зарабатывал себе и родителям репетиторством, благо, образован он был достойно, говорил красиво, языки знал, писал без ошибок. Летом уроков не бывало, и Николай искал другой заработок. В 1910 году работал счетоводом в Бузулукском уездном попечительстве, в 1915 и в 1916 годах - писарем в городском военном госпитале.

​

Училище окончено в июне 1917 года. Через год наступал призывной возраст, предстояли окопы Германской войны. Университет предоставлял отсрочку от призыва, но поступить туда возможности нет, - реальное училище не выдавало аттестата зрелости. Для получения его требовалось сдавать экзамены за курс гимназии. 10 ноября 1917 года в Бузулуке установили советскую власть, в конце декабря уже работал исполком уездного Совета. В 1917-1918 годах Николай работал корректором в городской типографии Бузулука, готовился к экзаменам на аттестат зрелости, и в 1918 году сдал их. Уездную бузулукскую газету «Свободное слово» большевики переименовали в «Известия Бузулукского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов», шестого января 1918 года вышел её первый номер (1). Николай Подольский в 1918 году сотрудник этой газеты. Пишет статьи, редактирует, корректирует. В стране Гражданская война. Восточный фронт решает её исход. Бузулук три раза переходил от красных к белым. Во время восстания белочехов передовые отряды армии Колчака в городе, четыре месяца их власть. Мобилизация. Два брата Подольские попадают в белую армию. Николай в санитарном отряде. Колчаковская армия отступала. В войсках началась эпидемия сыпного тифа. Умирающие и трупы бессчетно лежали вдоль дорог, - войска двигались, не замечая этого. Николай Подольский ехал на санитарной повозке. Метрах в ста от дороги в траве увидел лежащего бойца. Живой ли? Таких вокруг тысячи. Но почему-то остановил лошадь, подошел к этому человеку, перевернул лицом кверху и увидел своего родного брата, без сознания, в тифу. Выходил его, и дороги их разошлись. Николай решил вернуться домой, родители были без средств. Об ушедшем с белыми брате в семье навсегда замолчали.

​

К осени 1919 года в Бузулук окончательно пришли красные. Но в июле 1920 года в городе и окрестностях под командованием эсера Сапожкова разгорелось восстание против Советов. Сапожковцы взяли боем Бузулук. Ленин кинул на борьбу с ними гигантские силы из Оренбурга, Самары, и к осени формирования Сапожкова добили в Астраханской губернии. Бузулук накрыла волна кровавого красного террора. Всех, кто был замечен на митингах мятежников, а, тем более, сочувствовал, помогал, вынес раненому бойцу воды напиться, чекисты уничтожали безжалостно. Появились и массовые политические заключенные со сроками пять и десять лет. Массовые доносы в ЧК как-то очень быстро стали в городе нормой.

​

Николаю Подольскому оставаться в Бузулуке было невозможно, и он в сентябре 1920 года уехал в Томск поступать на медицинский факультет университета. Год проучился там, и дома – беда, небывалый голод в Поволжье и Заволжье. Семья бедствовала. За год половина Бузулукского уезда вымерла. Имея в кармане алиби в виде студенческого билета, Николай Подольский вернулся домой. Работал у американских квакеров, организовавших системную помощь голодающим. Миссия возила продукты через Ташкент из Лондона и США, на местах их распределяли, открывали столовые, больницы, детдома, создавали рабочие места. Американцы русского не знали, пригодились немецкий и французский Николая. Выучил рядом с американцами и английский. Квакеры в 1922 году привезли в уезд из Варшавы три трактора фирмы "Форд", сами на них пахали. Урожай был хороший, голод чуть отступил, и Николай Подольский поехал учиться в Казанский университет.

​

Его приняли на второй курс медфака. Стипендий тогда не платили. Работу Николай найти не смог, и через пару месяцев, немало оголодав, вернулся в Бузулук. Работал преподавателем рабфака, счетоводом городского финансового отдела, а в 1923 году вновь устроился к квакерам. В уезде началась эпидемия малярии, её привезли возвратившиеся из Ташкента беженцы. Смертность была ужасающая. Американская миссия организовала противомалярийную службу, – больницу, лабораторию, доставку лекарств, питание. Учитывая медицинские склонности Николая Подольского, его взяли лаборантом противомалярийной станции. До 1925 года он проработал в этой должности. В 1923 году умер отец, в 1924 году мать. Ничто больше не держало в Бузулуке. Осенью 1925 года Николай Подольский восстановился на второй курс медфака Казанского университета. А потом всю долгую жизнь в анкетах отдела кадров на вопрос «Служили ли Вы, Ваши ближайшие родственники в белой армии, где и когда, в каких частях, участвовали ли в боях против Красной армии, где и когда?» Николай Степанович отвечал «Не служил». На вопрос «Имеете ли родственников или знакомых в иностранных посольствах, миссиях, представительствах, фирмах и среди ин.подданных» отвечал «Не имею». Но знал, что проверить это было проще простого.

Студенческие годы в Казани поделили сутки на две части: учеба и поиск заработка. Опять репетиторство, жизнь по-студенчески впроголодь. Зато – лекции великих казанских профессоров -медиков! В своей биографии Николай Степанович писал: «Во время прохождения 3-го курса (1927г.) заинтересовался патологической анатомией и стал работать в Патолого-анатомическом институте у профессора И.П.Васильева. Работал до конца университетского курса. … Будучи студентом 5 курса, написал свою первую работу».

​

Встреча на лекциях с профессором И.П. Васильевым оказалась судьбоносной. Николай тогда не знал, что в 1901 году третьекурсник Казанского университета Иван Васильев, так же как и он, был увлечен лекциями профессора патоанатомии Н.М.Любимова, все годы студенчества провел на его кафедре и выбрал его специальность. Ореол любви к учителю Иван Перович передал и Николаю Подольскому: на его рабочем столе в кабинете частенько лежала подшивка оттисков трудов Любимова. Студенческая работа Н.Подольского «К статистике злокачественных опухолей на основании секционного материала Патоанатомического института Казанского государственного университета» была опубликована в первой книге «Ученых Записок Казанского университета » в 1930 году. В ней проанализированы 6670 протоколов патоанатомических вскрытий в Казани с 1849 по 1928 годы, даны статистика и динамика частоты обнаружения различных онкологических процессов. Совместная плодотворная работа и задушевная дружба с профессором Васильевым до дня его смерти стали счастливыми годами Николая Подольского.

​

Поиск работы опять привел к американским квакерам. Его встретили как старого друга. Вскоре на Николае появилась полотняная американская рубашка с массой накладных карманов и металлическими пуговицами, за ней, наконец, по росту штаны, и, полный восторг, – кожаные краги на шнуровке спереди! Следом появилась красивая богатая американка, просто кинозвезда. Роман был всерьёз, звезда тянула Николая в США, так как в 1927 году квакеры сворачивали свои программы в СССР. Но в его группе в университете училась маленькая шутница с нежным серебряным голоском Лёлечка Гаркави, на шесть лет младше, и это всё решило. К госэкзаменам они уже жили вместе. Всё сдали успешно. В конце сессии полистали на ступеньках университетской обсерватории тоненькую брошюрку Бухарина и сдали последний экзамен марксизм, тогда еще без ленинизма.

​

Самостоятельная врачебная практика оказалась чересчур самостоятельной, – супругов по распределению направили в участковую больницу деревни Булановка Белебеевского кантона (Приютовского района) Башкирии, Николая Степановича заведующим и хирургом, Ольгу Ильиничну врачом всех остальных нехирургических специальностей. В конце июля 1929 года молодая пара с корзинами и баулами выгрузилась из поезда на станции Приютово Самарско-Златоустовской железной дороги, где их ожидала телега из больницы. Больница была, как все земские сельские в России, с амбулаторией, небольшим стационаром, родильным отделением. Квартира врачей тут же. Лёля с дороги заказала санитарке молока и сметаны, мука и сковорода были с собой. Густая сметана и молоко тут же появились, служитель помог раскочегарить печку, и пока Николай распечатывал багаж и умывался, Лёля напекла гору чудесных блинов. Обслугу больницы это привело в восторг: докторша, а стряпает как повариха. Весть эта сорокой облетела деревню. Врачей в больнице уже давно не было, служили два опытных фельдшера и акушерка. Наутро в больничном дворе и на улице стояли десятки телег с пациентами. Началась врачебная жизнь, до ста больных в день на приеме, стационар, операции, роды. О ней читайте Вересаева и Булгакова, то же самое. Хотя, нет, не то же. Больше всего Николай Степанович боялся родов. Оперировал каждый день, даже сложные случаи, ампутировал, рвал зубы, вправлял вывихи, а родов принять не мог. По этой причине свою супругу не отпускал из больницы на пять минут: вдруг привезут роженицу.

​

С профессором Иваном Петровичем Васильевым Николай Степанович состоял в переписке. Профессор, знаток и клиники, и диагностики, с готовностью отвечал на самые разные вопросы начинающего врача. В начале сентября 1930 года заведующему Булановской больницей Н.С.Подольскому пришло письмо «Казанский гос.университет им.В.И. Ленина ставит вас в известность, что вы утверждены штатным ассистентом кафедры патологической анатомии. Просьба прибыть к месту работы. Основание: приказ по университету от 10.09. с.г.». Подписал зам.директора университета по кадрам Инюшкин. Васильев, чудесный Васильев! Учитель на всю жизнь!

Пока главврачу искали замену, пришлось оставаться в Буланово. Только с пятого марта 1931 года Н.С.Подольский приступил к работе на кафедре патоанатомии. В личном деле нового сотрудника появилась характеристика из Буланово от 14 сентября: «Подольский Николай Степанович был заведующим Булановской больницей с 1929 года. За год работы тов.Подольскому удалось поднять работу больницы, увеличить её пропускную способность, развить проф.работу. Кроме своей лечебной работы Подольский уделял много времени общественной. Так, он организовал ячейку, где в течение всей зимы руководил кружком оказания первой помощи, прочел ряд лекций по химической обороне, в Булановской ячейке Осоавиахима организовал и прочел курсы оказания первой помощи для колхозников Приютовской волости, делал доклады на общих собраниях и учительских конференциях».

​

На кафедре Николай с удовольствием впрягся в работу, и секционную, и учебную. Через год во время «чистки госаппарата» возникли вопросы о происхождении. Пришлось предоставить живую справку Бузулукской земской управы 1911 года о работе отца сельским учителем. Удачно, что бумага сохранилась, и чистку Николай Степанович прошел успешно. Сочли своим. В феврале 1932 года Н.С.Подольского назначили хозяйственным ассистентом кафедры. Отныне все проблемы немалого кафедрального вивария были на его совести.

​

Перед новым учебным годом 28 августа профессор Васильев отослал ректору института письмо: «С февраля 1932 года при кафедре патоанатомии остался один ассистент Н.С.Подольский, которому пришлось во второй половине уч.года вести и занятия со студентами, и хозяйство кафедры. Преподавательская работа, ввиду того, что одному приходилось готовить к занятиям макро и микрообъекты, проводить занятия, а вечером проводить проверку студентов, отнимала много времени и требовала большой затраты энергии. Но кроме преподавательской работы ассистенту необходимо и вести хозяйство, на что требовалось время сверх положенных часов, для этой работы время урывалось из часов отдыха. Работа по ведению хозяйства проходит с большим напряжением, так как добывание фуража для экспериментальных животных, которых на кафедре достаточно много, угольной кислоты и т.д. сопряжены с огромными трудностями. Между тем, с февраля 1932 года по сиё время асс. Подольский Н.С. плату за ведение хозяйства не получал. За летнее время виварий кафедры увеличился, след. работы для хоз.ассистента прибавилось, поэтому прошу оплатить асс. Подольскому работу по ведению хозяйства кафедры с февраля 1932 и производить это в дальнейшем». Заплатили с текущего месяца по тридцатке и очень кстати, – жена ждала второго ребенка. В октябре 1935 года Николай Степанович Подольский взмолился, и его освободили от хозработы.

​

Но кафедральный виварий остался предметом его особой заботы, – там шла его большая экспериментальная научная работа. Ста восьмидесяти семи кроликам, части после поясничного новокаинового блока, внутривенно вводилось различное количество коллоидной краски трипанблау, изаминблау, пирролова синь, конгорот. Потом в сроки от пяти минут до восьмидесяти дней сравнивалось количество краски в элементах РЭС и калориметрически в плазме крови из сердца, в 852 пробах. Краски уходили из крови и элементов РЭС по-разному. Эксперимент занял три года. Попутно было установлено, что новокаин, введенный подкожно и в виде поясничной блокады, существенного влияния на элементы РЭС не оказывает. Эта работа «К вопросу о сроках сохранения красящих веществ в крови экспериментальных животных» была представлена как кандидатская и 28 марта 1939 года защищена Совете Казанского мединститута. Оппонировали профессора А.Д. Адо и И.П. Васильев. Голосовали единогласно, и директор института профессор А. Н. Миславский в тот же день подписал приказ о присвоении врачу Н.С. Подольскому ученой степени кандидата медицинских наук. С первого апреля ему уже платили как кандидату наук 700 рублей в месяц. А пятнадцатого июля И.П. Васильев направил директору института отзыв о работе ассистента Подольского Н.С. с представлением его к званию доцента. 19 сентября 1939 года Совет института голосовал тридцатью голосами из тридцати за присвоение Н.С.Подольскому ученого звания доцента и направил ходатайство в ВАК. В 1940 году Комитет по делам Высшей школы Совнаркома СССР присвоил Н.С.Подольскому звание доцента.

​

Рядом с таким учителем невозможно было жить посредственностью. Азарт Ивана Петровича Васильева в работе, его энциклопедизм и академическая глубина в любом профессиональном вопросе растили достойных учеников. Николай Подольский был среди них. Статный, с гордой осанкой, красивой речью, классически образованный, абсолютно грамотный, знаток музыки и живописи, художник, в кафедральной работе он оказался, как всегда, отличником, знающим, трудоспособным и дотошным. И секционная практика, и микроскопическая диагностика давались ему легко. Вместе с профессором с удовольствием изучали редкие находки, красили препараты, искали литературу. Так получилась одна из их совместных публикаций 1935 года (4) – описание обнаруженной Н.С.Подольским почти неизвестной тогда в СССР болезни Аерца, макро и микродиагностика, дифференциция случая с поражениями легочной артерии, литературный обзор. Васильев был доволен: найти редкость может лишь знающий обычные случаи. Так же появилась находка и следом статья Н.С.Подольского о редких случаях однокамерного эхинококка сердца. Изучить неясный случай, найти ответы было для Николая Степановича делом чести и стилем работы. Научные журналы выписывались домой, - там, поздно вечером, когда четверо сыновей угомонятся, в тиши кабинета он читал, смотрел гистологические препараты под звуки пластинок классической музыки, – слух и голос его были завидными, порою он пел высоким баритоном. Устав от микроскопа, садился в гостиной у радиолы в глубокое кресло и слушал музыку с закрытыми глазами. Отдыхал он у мольберта, в посаженном им цветнике у дома или с удовольствием столярничал. Тогда в саду появлялись удобные лавочки, тропинки, лесенки, треснутые стекла в доме заменялись на новые. Лес, реку, луга он любил как-то по-особенному, из тиши кабинетов спешил на их приволье, но никогда не охотился и не рыбачил.

​

В ряды Красной армии доцент Н.С. Подольский был мобилизован 23 июня 1941 года вместе с большой группой сотрудников института. С кафедры были призваны еще и ассистенты Нина Валерьяновна Лукашук, Николай Федорович Порываев, Аркадий Петрович Голяев, лаборанты Мария Дмитриевна Мунина, Прасковья Матвеевна Шпалитова. Большинство мобилизованных медиков сначала продолжало работу в институте и одновременно служило в казанских эвакогоспиталях. На фронт их отправляли по мере необходимости и подготовки по военно-полевой медицине. Николай Степанович до февраля 1942 года совмещал кафедральную работу с госпитальной. В Казань с фронта с первых дней войны поступали тысячи раненых, в школах, клубах, институтах, общежитиях, больницах было развернуто около семидесяти эвакогоспиталей. В них нередко умирали. Казанские патоанатомы начали изучение новой для мирных врачей военной патологии.

​

На фронт Николая Степановича отправили в марте 1942 года. Эшелон с казанскими медиками неделю добирался до Боровичей Ленинградской области, где располагалась госпитальная база Волховского фронта. Приехали и узнали, что вышедший следом казанский эшелон с врачами попал под бомбежку, очень многие погибли. Это были первые фронтовые потери друзей. Начались фронтовые будни, секционная работа без остановки, микроскопия, обдумывание патологии. Конечно, великий Пирогов был прав, назвав войну травматической эпидемией. Но день ото дня среди воевавших всё больше было фатальных пневмоний, и, главное, тяжелого туберкулеза. Патоанатомы диагностировали его и забили тревогу. В истории войн массовые обострения туберкулеза не были новостью, но теперь было важно быстро организовать помощь заболевшим и их изоляцию. Николай Степанович собирал эти случаи с рентгенограммами, микропрепаратами, историями болезней, публиковал в армейских медицинских сборниках, докладывал на врачебных фронтовых конференциях. Эти материалы Н.С.Подольского после войны были обобщены и опубликованы в фундаментальном издании «Опыт советской медицины в Великой Отечественной войне».

​

Летом из медсанбатов в госпиталь стали массово поступать больные с неизвестным поражением нервной системы, - головная боль, кома, параличи, смерть. Николай Степанович обнаружил энцефалит. Вспомнил, что читал о таком. Написал в Казань жене, – Ольга Ильинична была ассистентом кафедры инфекционных болезней Казанского ГИдУВа, регулярно снабжала мужа медицинской информацией и красками для микроскопии.

​

«13.08.1942. Лёля, здесь пришлось столкнуться с таёжным энцефалитом, которого я не знаю. Если тебе что-нибудь известно о его этиологии, патогенезе, клинике, патоанатомии (конечно, в первую очередь патоанатомии), то черкни пожалуйста. Об этом же пишу Ольге Васильевне, так как у неё должен быть N Архива Пат.анат. и физиол. (года 1940-1941) , в котором весь материал об этом заболевании есть. Я этот N читал, но всё забыл – экзотика. А может быть и у нас есть этот журнал? Может быть, у вас в клинике это есть? Журнал, кончено, переслать не удастся, придется просто написать конспект, а поскольку это дело громоздкое, обращаюсь к О.В. ».

​

Он, как мог в своей изоляции от семьи, жалел и поддерживал жену. Она работала без выходных и отпусков допоздна, преподавала в ГИдУВе готовящимся на фронт врачам и консультировала в военных госпиталях все случаи сыпей, лихорадок, менингитов, желтух. Ходить по госпиталям приходилось пешком по всей Казани. Отказаться нельзя, инфекционистов в городе остались единицы, все они были на военном положении, – страна очень боялась эпидемий. Дома в собственном режиме как-то справлялись с голодом, карточками, дровами, печками, водой, школой, вшами, огородом на Казанке очень старенькая мама и четыре сына. Старшему Алеше в начале войны было десять, младшему два. Алешу Николай Степанович, уезжая на фронт, оставил вместо себя старшим мужчиной в семье, регулярно писал ему письма, и теперь слал новое задание.

«13.07.1942. Боровичи, Ленинградской области, почтовый ящик 25, п.29. Апулек! Исполни, пожалуйста, мою просьбу, с которой к маме не решаюсь обратиться, потому что ей некогда. Отнеси записку, вложенную в это письмо, Ольге Васильевне. Она живет во дворе углового дома против микробиологического института. Точный адрес я не знаю, а приблизительно угол Льва Толстого и Большой Красной. Во дворе есть такой небольшой одноэтажный пристрой, – вот в нем и живет О.В.» (Ольга Васильевна – сотрудник кафедры патоанатомии. Николай Степанович просил её сделать реферат статьи о таежном энцефалите. М.П. ).

​

Иногда и Алеше приходили не открытки, а длинные письма-треугольники. Алеша их расценивал как неспешный разговор с папой.

«13.07.1942. Ну, Апулей, я тобой очень доволен. Меня много порадовало, что ты успел прочитать почти всего Сенкевича. Эти произведения, которые ты прочитал, я, не преувеличивая, за свою жизнь читал раз 10, а представится случай, – еще прочту с удовольствием. Наваливайся на Дюма! Читай всего! «Граф Монтекристо» хорош, но есть еще вещи не мене интересные, – «Три мушкетера», «20 лет спустя», «10 лет спустя» и пр. Но больше всего меня радует, что ты по-настоящему, по-мужски помогаешь маме. Я знаю, что тебе может бывать и тяжело, но ты в такие дни должен почаще вспоминать Тараса Бульбу: «Есть еще порох в пороховицах, не оскудела силушка казацкая. Когда становится невмоготу, вспоминай пана Заглобу. Пусть он враль, хвастунишка, но он, как ты знаешь, никогда не раскисал, не вешал носа, и всегда выходил сухим из воды в таких положениях, в которых другой бы непременно пузыри пускал. За это я люблю Заглобу. Когда будете конкретнее изучать историю, ты увидишь, что Сенкевич неверно изображает эпоху Богдана Хмельницкого, но ведь он не историк, а писатель, причем писатель, который может научить любить свою страну, стать патриотом. Не забывай и наших великих писателей – Льва Толстого, Пушкина, Лермонтова, Чехова, Тургенева, Гончарова, Некрасова – всех не перечислишь. Еще раз могу сказать, что я тебе завидую, потому что тебе предстоит завести столько знакомств с интересными литературными героями, сколько мне уже не встретится в жизни. Не забудь и Диккенса, например «Жизнь и приключения Николаса Никльби». Интереснейшая вещь. Достань что-нибудь себе и Мите, и пусть он привыкает к книгам. Твой сердитый папа».

​

Главный поток раненых был с травмами, порою – тяжелые поражения новым немецким оружием. Технологии убийств совершенствовались! Следом медики страны создавали методики лечения этих поражений. Их Николай Степанович видел массово, разные, научный материал был неисчерпаем. Решил сохранять макропрепараты для послевоенного изучения. Искусством создания музейных патоанатомических препаратов он владел в совершенстве, - патоанатом, художник, заядлый столяр все свои редкие находки превращал в наглядные музейные экспонаты. Вот и теперь на каком-то складе нашлись запасы стекла. Спирта и формалина было достаточно. Начальник патоанатомической службы ПАЛ 89, ПАЛ при МЭП 99, сортировочного эвакогоспиталя № 2069 при МЭП 99, МЭП Северной группы войск взялся за стеклорез. Резал стекла для ёмкостей, создавал препарат, замуровывал его. Фронты двигались на запад, сменяли друг друга. Волховский, Ленинградский, потом 3-й Прибалтийский и, наконец, 2-й Белорусский. Старший патологоанатом майор Н.С. Подольский в Польшу, потом в Восточную Пруссию вез за собой полные грузовики созданных им макропрепаратов. Были и в полный рост человека. После войны в анкете Николай Степанович напишет о себе: (3) «На фронте помимо выполнения непосредственных обязанностей военного прозектора занимался научной работой. Написал ряд работ, напечатанных в сборниках фронтовых медицинских частей, выступал с докладами на конференциях. За время работы на фронте собрал довольно значительную коллекцию патоанатомических музейных препаратов, относящихся к боевой травме, которая высшим командованием была переведена в мед. музей Советской армии в г.Ленинград. На военной службе награжден двумя орденами и одной медалью. В августе 1945 года гарнизонной военной комиссией города Мариенвердера в Восточной Пруссии был признан больным (инвалидом II группы) со снятием с воинского учета». Правда, но, как водилось в СССР, далеко не вся.

​

В письмах семье Николай Степанович то и дело рассказывал о своих фронтовых научных конференциях. Апогеем этой работы казанского доцента-патоанатома стала знаменитая врачебная конференция в Кенигсберге. Коллекция макропрепаратов Николая Степановича занимала уже два вагона поезда. Предстояло решить её судьбу. Главный патоанатом Северной группы войск майор Н.С.Подольский в июле 1945 года организовал невиданную в истории медицины конференцию в центральной больнице Кенигсберга. Большая старинная больница в чудесном парке, монахини медсестры, – они не покинули свою обитель. В залах больницы на задрапированных белой тканью стеллажах разделенные по группам поражений разных систем расположили макропрепараты. На столах – микроскопы с тысячами микропрепаратов. На стеклах окон рентгенограммы. Съехались военные медики и учёные из Военно-медицинской академии Ленинграда. Неожиданно открыть конференцию решил сам командующий Северной группой войск маршал Константин Рокоссовский. Он слышал о работе своего главного патоанатома, и теперь решил взглянуть на неё. Высокий, быстрый, со свитой вошел, влетел в зал выставки и – остановился. Такая война была ему неведома. Маршал выслушал объяснения Николая Степановича, посмотрел склянки, заглянул в окуляры микроскопов, поблагодарил. Потом были доклады, дискуссия. Успех конференции был полнейший. Сохранились фотографии: Рокоссовский в зале выставки, Николай Степанович у своих препаратов, он же, довольный, с дамой в военной форме на балконе кенигсбергской больницы. Вскоре майора Подольского вызвали в штаб группы войск, где сообщили, что он назначен заведующим кафедрой патоанатомии Военно-медицинской академии и Главным патоанатомом Красной армии, должность генеральская. Следом за Николаем Степановичем в музей ленинградской кафедры командование предложило перевезти и первую в истории медицины системную научную патологоанатомическую коллекцию макро и микропрепаратов современных военных поражений человека.

​

В Ленинграде майора Подольского представили начальству, показали кафедру и на выбор для большой семьи несколько огромных квартир на Васильевском острове с полной обстановкой, изразцовыми печами, паркетами и лепниной. Дворцы. И попросили начать заполнение документов. Николай Степанович в анкете сообщил то, что с 1922 года хранило в Казанском университете личное дело студента Подольского: из крестьян Самарской губернии, отец учитель. На третий день его пригласили в особый отдел академии. Начальник кадров раскрыл перед собой на букве «П» Бархатную книгу Русского дворянства, потом Павловский гербовник, показал документы о происхождении чуть ли ни он от шведского короля Густава Ваза рода матери его жены, старушки Екатерины Михайловны Ротт. Потом показал сообщение из НКВД Бузулука, 1918-1919 годы. Докопались. Николай Степанович думал о том, расстреляют ли вместе с ним жену и сыновей, Алеша уже большой, пятнадцать лет. Может быть, повезет, и их отправят в лагерь.

 

Но сидевший перед ним немолодой полковник вдруг спокойно сказал:

– Товарищ майор, Вам лучше всего исчезнуть из армии. Даю десять дней, чтобы комиссоваться по здоровью.

​

Эвакогоспиталь 2747, которым командовал, доцент кафедры гинекологии Казанского ГИдУВа Николай Емельянович Сидоров, друг, с которым они с первого дня шаг в шаг прошли всю войну, стоял в городочке Мариенвердер. Десятого августа гарнизонной военно-врачебной комиссией майор Н.С.Подольский был признан негодным к военной службе инвалидом II группы в связи с тяжелым хроническим спондилезом и поясничными болями. На музейных препаратах Николая Степановича, посланных в Ленинград, перед упаковкой их в вагоны были заменены все бирки. Отныне препараты стали безымянными, так посоветовал ленинградский кадровик. В очередной раз припугнутый властью рабочих и крестьян, Николай Степанович, купив на жалование на толкучем базаре Кенигсберга отличную стальную пилу, завернутую в старую скатерть, поспешил в Казань, в гулкую тишину своей кафедры и безмолвие казанских моргов.

Казанская военно-врачебная комиссия не спешила отпускать боевого доцента из армии.

 

Эвакогоспитали в Казани еще работали, патоанатом был нужен. Но и на кафедре доцент был нужен, всю войну некому было учить студентов. Профессор Васильев написал письмо в штаб военного округа, и Николая Степановича отпустили из армии окончательно. О военной научной работе пришлось забыть, хотя он планировал сделать из неё докторскую диссертацию. Неугомонный Васильев тут же дал другую тему докторской, опять экспериментальную, по обезболиванию, – эту важнейшую задачу поставила война. В 1945 году профессор сообщил в Совет института, что доцент Подольский Н.С. работает над диссертацией на важную тему. Тема была закрытой, - обезболивание власти сочли стратегическим направлением. Николай Степанович в отпуск зимой и летом ездил в Москву к академику Л.А. Орбели, консультировал работу у него в институте. Всё шло успешно. На август 1948 года получил месячную командировку в Москву для работы в библиотеке. Именно в это время в июле–августе 1948 года в Москве прошла лысенковская сессия ВАСХНИЛ, в резолюции её комиссия сообщила: "ЦК ВКП(б) считает нетерпимым, что важнейшие участки биологической науки до сих пор находятся в руках антимичуринцев-вейсманистов (менделистов-морганистов)». Началось уничтожение советских биологических наук. В научных коллективах искали менделистов-морганистов и расправлялись с ними. Николаю Степановичу было проще, его статьи были закрытыми, как и тема, и недруги в институте сказать ничего путного о работе Подольского не могли.

​

В июне 1949 года скончался Иван Петрович Васильев. Профессор назвал своим приемником Николая Степановича, просил Совет института передать ему кафедру и завещал свой рабочий кабинет из резной тяжелой мебели с библиотекой и парой сильных цейсовских микроскопов. Ректор института Р.А. Вяселев конкурс на заведование кафедрой много лет не объявлял, назначил Н.С.Подольского ВРИО. На то была своя причина. Николаю Степановичу не раз приходилось вскрывать после операций Вяселева, и всегда ему намекали, что нужно написать в протоколе вскрытия. Но он вносил в документ истину. Были случаи и просто судебные,– анастомоз тонкой кишки с расширенным лимфатическим протоком. Беспартийный интраверт доцент Подольский был человеком неудобным для интриг, бесстрашным, прямым, не вписывался в свиту ректора. И тот мстил. У него была на это хорошая память. Сразу после печальной для советской науки Павловской сессии ВАСХНИЛ совместно с Академией наук СССР и Академией медицинских наук СССР в июне-июле 1950 года, свалившей неприступного Л.А.Орбели, Вяселев получил в руки оружие. На ученом совете доцент Подольский Н.С. был обвинен в менделизме-морганизме, его работы совместно с институтом Орбели признаны антисоветскими, антипавловскими. Докторская диссертация уже второй раз не получилась. Он по-прежнему был ВРИО завкафедрой, но аспирантов ему не давали, экспериментировать запретили, публикации не пропускали. В 1953 году в связи с делом врачей вредителей вспомнили еврейские корни его жены. В 1955 году во время удаления зуба после анестезии прямо в зубоврачебном кресле у Николая Степановича развился тромбоз средней мозговой артерии. Он почти полностью восстановил себя физкультурой, лишь слегка хромал и ходил теперь со старинной тростью. Но заведовать кафедрой больше не захотел, до 1960 года остался просто доцентом.

​

«Приказ ректора КГМИ Вяселева № 109 от 1 сентября 1955 года.

С 1 сентября с.г. освободить доцента Подольского Н.С. от заведования кафедрой по состоянию здоровья, оставив его в должности доцента кафедры патоанатомии. С того же числа ВРИО зав.кафедрой назначить доцента Порывева Н.Ф.».

​

Поняв, что докторская диссертация ему уже не нужна, Николай Степанович сразу после болезни разделил её на три части, и вскоре его ученики успешно защитились.

В 1960-1967 годы Николай Степанович – заведующий патоанатомическим отделением 2-й городской больницы Казани. Он по-прежнему работал с интересом, но теперь о редких находках и удачных диагнозах мог поговорить дома,– два сына хирурги, невестка невропатолог. Жизнь сложилась.

​

Вечером 19 марта 1962 года к дому 38 на улице Тельмана подъехал-таки воронок. Пришли за хозяином. В последние годы он как-то непростительно расслабился, и дежурного чемоданчика с бельём и зубной щеткой под рукой не оказалось. В кабинете КГБ на Черном Озере ему объяснили, что нужно вскрыть умершего человека, и отвезли в морг. Там на столе лежал средних лет очень истощенный рыжеволосый мужчина. Николай Степанович попросил документы. Но их не дали, велели вскрывать инкогнито, не зная кого. Старый патоанатом отказался. Его вновь отвезли на Черное озеро, допрашивали почти до утра, пригрозили ему и сыновьям. Он молчал. Время работало на него. Утром в протянутых чекистом документах он прочел: «Василий Иосифович Джугашвили». Сын Сталина! Вот почему такая церемония. Он произвел секцию и оформил протокол особенно тщательно.

​

Смерть сына вождя, незадолго до этого выпущенного Хрущевым из тюрьмы, наделала в прессе шум, не умолкающий до сих пор, через сорок лет. Толи сама третья жена Василия Сталина Капитолина Васильева, толи кто-то от её имени запустил в оборот заявление о том, что вскрытия умершего не было, а если было, то у него дома и не по правилам, – версия о насильственной смерти и подтасовке фактов. Вскрытие было, и по правилам, – работал настоящий патоанатом Николай Степанович Подольский. Заключение написано его рукой и подписано. Это подтвердил 9 мая 2001 года в прямом эфире радио "Эхо Москвы" военный историк, полковник юстиции в отставке писатель Андрей Сухомлинов: «Я, наверное, первый, кто увидел своими глазами акт смерти и документы расследования, из которых следует причина смерти Василия Сталина. Как свидетельствует медицинское заключение, она банальна – перепой». Не видя документа, сложно сказать, что написал в заключении этого вскрытия Николай Степанович Подольский. Но одно можно с уверенностью утверждать: в нём каждое слово правдиво и профессионально. Иного у этого человека не могло быть.

Николай Степанович скончался 29 мая 1968 года от осложненного метастазами в головной мозг рака желудка, – переродилась старинная, нажитая еще у Колчака язва.

​

Список литературы

1. В. Г. Альтов.Бузулук. — Челябинск, Южно-Уральское кн. изд-во, 1980.— 128 с., ил..

2. Доцент Николай Степанович Подольский. Некролог. - Казанский медицинский журнал, 1968.

3. ЛД № 93, 1930-1960. Архив Казанского медицинского университета.

4. И.П.Васильев, Н.С.Подольский. К патологии легочной артерии.- Казанский мед. журнал, 1935, № 4.

5. М.А.Подольская (М.Петрова). Там смерть служила жизни. – «Советский медик», № 16 (1600), 5 мая 1986.

6. Профессор Иван Петрович Васильев. Очерк профессора Г.Г.Непряхина. Казань, КГМИ, 1970. Стр.22